Неточные совпадения
Через неделю после того он шел с поникшей головой за гробом Наташи, то читая себе
проклятия за то, что разлюбил ее скоро, забывал подолгу и почасту, не берег, то утешаясь тем, что он не властен был в своей любви, что сознательно он никогда не огорчил ее, был с нею нежен, внимателен, что, наконец, не в нем, а в ней недоставало материала, чтоб поддержать неугасимое пламя, что она уснула в своей любви и уже никогда не выходила из тихого сна, не будила и его, что в ней не было признака страсти, этого бича, которым подгоняется жизнь, от которой рождается благотворная
сила, производительный труд…
Уходить я собирался без отвращения, без
проклятий, но я хотел собственной
силы, и уже настоящей, не зависимой ни от кого из них и в целом мире; а я-то уже чуть было не примирился со всем на свете!
После
проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник
сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как то величавое зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже как бы последний день человечества.
Торг этот запрещен, даже проклят китайским правительством; но что толку в
проклятии без
силы?
Сила его характера выражается не только в
проклятиях дочерям, но и в сознании своей вины пред Корделиею, и в сожалении о своем крутом нраве, и в раскаянии, что он так мало думал о несчастных бедняках, так мало любил истинную честность.
— И тоже тебе нечем похвалиться-то: взял бы и помог той же Татьяне. Баба из последних
сил выбилась, а ты свою гордость тешишь. Да что тут толковать с тобой!.. Эй, Прокопий, ступай к отцу Акакию и веди его сюда, да чтобы крест с собой захватил: разрешительную молитву надо сказать и отчитать проклятие-то. Будет Господа гневить… Со своими грехами замаялись, не то что других проклинать.
— Да, — задумчиво говорил он, — она замужем и собирается уехать. Ваш племянничек шумел и орал на весь дом; заперся, для секрету, в спальню, а не только лакеи и горничные, — кучера все слышать могли! Он и теперь так и рвет и мечет, со мной чуть не подрался, с отцовским
проклятием носится, как медведь с чурбаком; да не в нем
сила. Анна Васильевна убита, но ее гораздо больше сокрушает отъезд дочери, чем ее замужество.
Чувствуя, что не засну, я оглушил себя такой порцией виски, какую сам счел бы в иное время чудовищной, и зарылся в постель, не имея более
сил ни слушать, ни смотреть, как бьется огромное плюшевое сердце, исходя ядом и золотом, болью и смехом, желанием и
проклятием.
Почти ежедневно спорил я с Олесей, стараясь разубедить ее в мнимом
проклятии, тяготеющем над ее родом вместе с обладанием чародейными
силами.
И он так нагло захохотал им в лицо, что я вдруг совершенно ясно понял, какая подлая печать
проклятия должна тяготеть на всем этом паскудном роде Хлестаковых, которые готовы вертеться колесом перед всем, что носит название капитала и
силы, и в то же время не прочь плюнуть в глаза всякому, кто хоть на волос стоит ниже их на общественной лестнице.
Понятно, что при такой степени возбуждения художественных инстинктов всякое вмешательство
сил природы, мало-мальски не соответствующее заранее облюбованным результатам, кажется посягательством и служит поводом для мучений и
проклятий.
— Кров! — говоришь ты! — загремел он своим железным голосом, —
проклятие! — говоришь ты… Нет! я их не прокляну… Им это нипочем! А кров… кров я их разорю, и не будет у них крова так же, как у меня! Узнают они Мартына Харлова! Не пропала еще моя
сила! Узнают, как надо мной издеваться!.. Не будет у них крова!
Борьба с бедностью (на языке экономистов «развитие производительных
сил») есть общее трудовое послушание, «
проклятием» земли наложенное на человечество.
Но еще больше я встретил голого, правдивого ужаса, и безнадежных горьких слез, и исступленных криков отчаяния, когда сам великий разум в напряжении всех своих
сил выкрикивал из человека последнюю мольбу, последнее свое
проклятие...
После
проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье и люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник
сил, до сих пор питавший и гревший их, отходит, как то величавое, зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже как бы последний день человечества.
Дождь между тем все лил и лил. Ночи были темные, непроглядные. Холодный северный ветер уныло завывал в горах. Войска двигались молча, черной массой, подобно тысячеголовому чудовищу. Изредка слышались
проклятия по адресу Тугута, да невольно вырывавшийся крик неожиданности при падении в бездонную пропасть выбившегося из
сил или неосторожно поскользнувшегося товарища. Этот крик, да крестное знамение товарищей были ему надгробною молитвою. Чудовище ползло дальше.
— Я далеко не шучу… Пока я был в состоянии прощать ваши глупости, я оставался вашим другом, хотя не щадил вас откровенным осуждением вашего поведения. А теперь вы совершили уже не глупость, а преступление… Я не подам вам больше руки… Вы перешли границы прощения…
Проклятие Божие и презрение людей будет отныне тяготеть над вами… Если у вас есть
силы раскаяться, раскайтесь и исправьтесь… Вспомните, что вы когда-то были честным человеком…